Иеромонах Игнатий (Шестаков)
20 октября - День освобождения Белграда
Есть в сербской столице мемориал памяти освободителей Белграда. Белые стелы, скорбные фигуры, длинные списки имен и названий разных партизанских соединений и «пролетарских» бригад…
Вечерами это обычный городской парк, тут играют дети, невдалеке беседуют их бабушки и мамы. Молодежь катается на роликах, кто-то постарше вышел в спортивном костюме на ежедневный «тренинг».
Девочка лет трех-четырех возится с завалившимся набок пластмассовым самокатом.
Если пройти подальше вглубь мемориала, в самом конце есть участок, где похоронены погибшие при освобождении города советские бойцы.
Почти не видно вездесущих звезд и серпов с молотами. Зато встречаются совсем незатейливые, но поразительные по своей простоте надписи. Посеревшая от времени, как будто прилепленная к земле, маленькая бетонная плита, на которой: «МИШКА ТАНКИСТ»…
Кто ты, Мишка танкист? Откуда родом? Как погиб?
Кто плакал по тебе, кто ждал? Успел ты побыть трактористом в родном селе или уже в учебке овладел искусством управления грозной машиной? Сибиряк ты был или калужанин. Ни фамилии, ни отчества не осталось у тебя.
Ангел смерти пришел за тобой, когда ты сидел в черном комбинезоне внутри железного зверя или забрал с госпитальной койки или операционного стола… Кто теперь вспомнит, кто расскажет…
Но одно только мы знаем точно. Был ты, Мишка, танкистом и погиб, сражаясь с супостатом.
На плите Мишкиного соседа, Петра Колюкова, чуть подсохшая роза…
А вот и «Василь»… Одно имя.
По всему видать, Василь, ты сын могучего Днепра… или тихого Полесья.
Бывало, летним вечером вернется в хату твой отец. Сядет у стола, оботрет белым рукавом крупные капли пота со лба, глубоко вздохнет. Посмотрит на пожелтевшую фотографию, где ты в расшитой рубашке, пиджаке и кепке, озорно улыбаешься молодой и полный сил…
– Добрый работник был, Василь… – скажет он вслух. Будет сидеть и задумчиво смотреть на собирающуюся грозу.
На следующем камне целая история:
«Айрафет Атанасович Каропетян, капитан. Эчмиадзин. Армения».
Пахнуло солнечной красотой и древностью Араратской долины. Была здесь, капитан, даже твоя фотография да пропала.
Под большой вертикальной плитой лежат «Семьдесят девять не идентифицированных бойцов Красной армии, среди которых находятся…» Длинный список. Имена, фамилии и отчества: «Середа, Тонкосеев, Сорокин, Литовченко…Рассказов, Пашков, Вохниченко, Божан, Пасечный… Губарев, Чуприн, Полгура, Стоев, Зевакин…» – 62 человека. Это те, про которых точно знали, что это они «не идентифицированные», а еще здесь лежат «И семнадцать неизвестных».
На плите две свежие гвоздики. Ни звезд, ни крестов…
***
Девочка одолела своего пластмассового коня. Крепко держит руками руль и внимательно смотрит на незнакомого дядю с бородой, замерла.
– Айде, Милице, айде душо, – Обернувшись, зовет ее низким голосом бабушка.
На Белград ложится прохладная ночь.
Солдатские плиты белеют на фоне осенней травы.
Спи, Мишка, спи, Василь… Царствие вам Небесное, товарищи бойцы!