Традиционно его называют автором Третьего Евангелия. Если в достоверности кто первым написал свой труд - Матфей или Марк - ещё можно сомневаться в силу исторических противоречий, то касательно Луки можно с уверенностью сказать, что Лука был по времени третьим.
И ему, наверняка, был хорошо знаком текст Марка, а возможно, и Матфея; пользовался он и другими источниками. Эти три Евангелия часто называют синоптическими. Их тексты гораздо ближе друг к другу, чем к Евангелию от Иоанна, написанному намного позже и совсем по-другому, — он как раз стремился дополнить синоптиков и подробно рассказать о том, о чём они промолчали.
Помимо Евангелия его перу принадлежит историческое сочинение – Деяния святых апостолов. Авторство Луки подтверждается сравнительным анализом словаря и стиля этих двух новозаветных текстов. Деяния – блистательное литературное произведение, представляющее собой сравнительное жизнеописание апостолов Петра и Павла.
Как историк Лука придаёт огромное значение хронологии, как бы вписывая евангельские события в мировую историю, и даже родословие Христа ведёт не от Авраама, как Матфей, а от Адама. Неудивительно поэтому, что Евангелие от Луки вызывает огромный интерес и с точки зрения глубоко продуманной композиции, и с точки зрения содержания.
Евангелие от Луки выделяется тем, что написано хорошим языком – в отличие от просто плохого языка Евангелия от Марка и несколько странного, распевного, то ли церковного, то ли синагогального языка Евангелия от Матфея. Евангелие от Луки – это хорошая греческая литература I века. Это Евангелие «для интеллигенции», для тех, кто понимает, что такое хорошая литература.
Евангелист Лука родился 5 апреля 2 года нашей эры в Антиохии Сирийской, которая была одним из крупнейших интеллектуальных и культурных центров древнего Востока. В Библии ничего не сказано о происхождении апостола Луки, предание же говорит, что апостол происходил родом из просвещённой греческой среды.
Ученые предполагают, что Лука был единственный среди всех новозаветных авторов не еврейской крови. Это следует, прежде всего, из его имени. Ориген, например, допускал, что Лука – слово не еврейского корня.
А был ли он греком? Вероятнее думать, что греческое Λουκᾶς
явилось по сокращению из Lucanus, употребляемого в древнелатинских кодексах, а оно было обычно у жителей южной Италии по местности Lucania, между Кампанией, Апулией и Бруттием. Это наблюдение подсказывает мысль лишь о нееврейской национальности Луки, поскольку у евреев такого имени нет.
То, что он не иудей находит своё подтверждение и в том, что для него еврейская (арамейская) речь представляется как будто чужою, ибо воззвание Петра при избрании Матфея он передает в такой редакции (Деян.1:19): «земля та (купленная за 30 Иудиных сребреников) на отечественном их (иудеев) наречии названа Акелдама».
Другое филологическое свидетельство напоминает о том, что в латинских именах окончания на -as чаще всего встречаются между рабами и либертами (отпущенные на волю или выкупленные рабами), служа сокращением более пространных форм на – ius и – ilius, причем среди этих классов констатируется распространенность врачебного искусства.
Однако необходимо отметить, что здесь Lucas вышло не из Lucilius, и конечное – as, заключаясь в самом Lucanus, не будет сословною характеристикой его носителя, то есть он не относился ни к рабам, ни к либертам. Но Лука, несомненно, был врачом.
То, что он был врачом, известно и из самого Евангелия. Вспомним притчу, в которой говорится, что легче верблюду пройти через игольное ушко, чем богатому войти в Царство Небесное. Евангелисты Матфей и Марк употребляют здесь слово рафис – это обычная швейная игла, которой пользуются женщины. А в Евангелии от Луки использовано слово бэлонэ – игла хирурга. Это слово из Corpus Hippocraticum – свода сочинений древнегреческого врача Гиппократа, то есть чисто медицинское словечко.
Ещё одно подтверждение – сцена исцеления бесноватого отрока. Матфей рассказывает о болезни этого мальчика без особых подробностей: он беснуется, бросается то в огонь, то в воду, т. е. выглядит попросту умалишённым. В передаче Марка всё гораздо конкретнее, по его описанию можно поставить точный диагноз: это эпилепсия (одержимый «духом немым» повергается на землю, испускает пену, скрежещет зубами и цепенеет). Лука же описывает болезнь совсем иначе. Его не ужасает отталкивающая картина эпилептического припадка, поскольку ему, врачу, наверняка приходилось оказывать помощь таким больным; внимание Луки сосредоточено на страдании больного отрока, который перед приступом вскрикивает, а когда припадок «насилу отступает», бывает совершенно измученным. Это именно то отношение к человеческому страданию, без которого профессия врача невозможна.
Медицина особенно культивировалась в Риме среди рабов и вольноотпущенников. Тем не менее, эта отрасль знания достаточно развивалась и поддерживалась Римом. Так, уже при императорах здесь существовало высшее медицинское учреждение – Collegium archiatrorum – с медицинско-полицейским персоналом чиновников, обязанных контролировать практикующих врачей.
Если, при всем этом поощрении медицинских занятий, преимущественными двигателями их были люди низкого социального состояния, рабы и либерты, то, значит, именно из них формировался слой интеллигентных профессионалов. В силу этого по врачебному достоинству Луки мы заключаем, что он был человек образованный.
Но нам известно, что третий Евангелист обладал чуть ли не специальною осведомленностью в соответствующей литературе, а это говорит о систематическом образовании, которое можно было получить только в языческой школе.
В языческой школе получал образование и апостол Павел. Вероятнее всего, оба были коллегами и товарищески сблизились по Тарсийскому Университету, где Павел изучал историю и литературу, а Лука – медицину.
Отсюда становится понятным, почему Лука оказывается в свите приближенных спутников и сотрудников Павла, потому что в Кол. 4:14, ясно выражена мысль Апостола Павла, что это был свой для него врач, возлюбленный ему по самому врачебному искусству.
Это, конечно, всего лишь возможная гипотеза. Поэтому, здесь можно констатировать только то, что вряд ли до таких медицинских утонченностей проходил специальный факультет природный еврей, чем тоже подтверждается, что Лука не был иудеем. Это, скорее всего, был хорошо образованный и культурный язычник, о чём свидетельствуют его писания - высоко стилистически литературные и прагматически научно упорядоченные.
В ту раннюю эпоху становления христианства обратить в свою веру такого высокообразованного эллина было величайшей победой.
Хотя предпосылки у Луки имелись. Антиохия издавна была разноплеменным городом; в нем и во всей соприкосновенной Сирийской области иудейский элемент был столь силен, что в известных отношениях раввинизм не считал Сирию языческой территорией и склонен был уступать ей долю священности, свойственной лишь Палестине.
Здесь сталкивались и боролись два мира, влияние которых должно было своеобразно отражаться на жителях. Последние при постоянных сношениях, естественно, вынуждались ко взаимному пониманию и ознакомлению.
Это незаметно вело к тому, что многие Антиохийцы хорошо владели разными языками, в том числе и арамейским, знание которого предполагается у Луки.
Но иудейство всегда выдвигало религиозную сторону и, конечно, приобрело достаточно прозелитов, чрез коих еще глубже и шире распространялись истины монотеизма в языческом обществе.
В свою очередь и эллинизм старался торжествовать просвещенностью и развитием научной культурности, однако на Востоке сильнее были семитические стихии.
При таких условиях легко объясняется, что, имея с детства открытый доступ к иудаизму, Лука еще до обращения в христианство близко соприкасался с ним и располагал некоторыми сведениями в иудейской догматике и обрядовой практике; с годами же, когда стала обнаруживаться осмысленная религиозная пытливость, для него были все резоны и удобства проникнуть в самый источник веры Израиля чрез посредство греческой Библии.
Всё это убеждает, что религиозные запросы волновали душу молодого Луки, и он был чужд обычного языческого индифферентизма или скептицизма.
Впрочем, на первых порах родовые склонности политеиста невольно брали верх и заставляли его хвататься за науку, где были сила и блеск язычества, а особенно – эллинизма.
Уже Евсевий Кесарийский писал по этому предмету, что «Лука был родом из знаменитой Антиохии, в которой славятся всякие мудрецы, ибо там потомки ионийцев; но он еще больше преуспел сверх обычного у тамошних граждан эллинизма, поелику был опытным в медицинском искусстве".
Однако местные способы едва ли были вполне достаточны для этого. Лука, несмотря на то, что был довольно образованным как медик, стремился повысить свою квалификацию, обучаясь в каком-либо из тогдашних научных центров. Такой центр для Луки мог находится в Тарсе, главном городе Киликии. Там же, предположительно и в то же время обучался и Павел. Не исключено, что начало их дружбы положено было именно в Тарсе.
Некоторые предполагают, что обращение в христианство совершалось через Павла. Но может быть это сделал раньше Варнава, который проповедовал в Антиохии, куда христианство проникло вскоре по убиении Стефана (Деян.11:22-23). Во всяком случае, св. Павел должен был склонить к христианству Луку окончательно.
Тут естественно шли навстречу и медицинские запросы Луки, который в качестве врача телесного становился в христианстве духовным врачевателем по благодати и потому самого Христа понимал и рисовал, как божественно-сверх-естественного целителя. Евангелие от Луки от начала до конца сосредоточено на проблеме греха и кающегося грешника, и грех понимается здесь как болезнь, а не как преступление или проступок. Христианин должен лечиться от этой болезни.
Отсюда ничуть неудивительно, что уже рано мы находим Луку среди Антиохийских христиан, но затем он на несколько лет исчезает из нашего взора, и мы встречаем его лишь во второе миссионерское путешествие Павла среди миссионеров, отправившихся из Троады в Европу (Деян.16:10).
По многому несомненно, что Апостол заботливо подготовлялся к этому путешествию и старался обеспечить себя во всех возможных отношениях.
А раз на языческой почве он должен был выступать в качестве Римского гражданина и ради чего окончательно принял свойственное последнему имя Павла (Деян. 13:9), – там ему был особенно необходим человек, эллински безупречный и компетентный в разных сферах. Тут Лука везде был прекрасным помощником, готовым служить своими связями и познаниями, между прочим, и для литературной работы.
При этом медицинское искусство могло открывать ему широкий доступ во всех классах и в этом смысле служило несравненно лучше, чем Павлово ремесло по пошиву палаток (Деян. 18:3). Во всяком случае, врачебное достоинство тоже располагало Апостола в пользу Луки. По крайней мере, своею фразою о нем (Кол.4:14) Павел как будто подчеркивает, что Лука был ему возлюбленным (и) в качестве врача, ибо он врач, снискавший любовь именно и своим врачевством. И понятно, что болезненный по природе Павел, стараясь предусмотреть и предупредить все случайности и трудности на своем миссионерском пути, позаботился привлечь опытного знакомого медика, а этот жертвовал для него всем своим искусством в борьбе с пакостником плоти в немощи Павловой (2Кор.12:7) и удостоился активного соучастия в апостольском подвиге, где он был не простым только спутником, но стал и «сотрудником» в ряду других.
Достигнув Неаполя, миссионеры утвердились потом в Филиппах.
Тут Лука, кажется, и задержался или послан был в другое место со специальным поручением, ибо прежнее «мы» сменяется чрез «они» (Деян.16:19, 40) при рассказе об удалении проповедников из этого города и снова употребляется уже за период третьего путешествия в речи об отправлении в Малую Азию обратным путем (Деян.20:5-6).
Значит, на несколько лет Лука оставался, один и, конечно, ради продолжения благовестнического служения (вероятно, в пределах именно Македонии). Высочайшее свидетельство того, каким редким и высоким доверием пользовался Лука, если ему единолично возложено было такое ответственное дело!
Таким образом, можно сделать вывод, что его христианство началось давно и успело развиться до законченной полноты, а по содержанию оно строго соответствовало духу Павлова учения о всесильном и всеобъемлющем влиянии благодати Христовой.
Что до результатов миссии Луки в „греческих» европейских областях, то здесь достаточно сослаться на послание к Филиппийцам, которое неотразимо убеждает, что эта церковь была предметом неизменной и самой светлой радости Апостола Павла. Ученик вполне оправдал надежды своего учителя, и неудивительно, что последний снова взял его с собою при крестном шествии своем в Иерусалим, а Лука, разумеется, был поблизости даже в период Кесарийских уз, разделял все превратности путешествия в Рим и был там в течение не менее двух лет (Деян. 28:16, 30).
Далее Лука благовествовал в Галлии, Италии, Далматии и Македонии, и это вполне понятно, потому что Апостол Павел, намереваясь пройти на запад до Испании (Рим.15:24,28) послал впереди себя своего ученика, который потом по указанному маршруту переправился в «Грецию».
К этому же периоду относятся известия Симеона Метафраста и Никифора Каллиста о пребывании его в Египте и Ливии, причем «Постановления Апостольские» говорят, что «в Александрии первый рукоположен (во епископа) Марком Евангелистом Анниан, а второй Авилий – Лукой, также Евангелистом».
Во всяком случае, связь с Апостолом Павлом не прерывалась, и его «врач возлюбленный» поспешил к нему в Рим, где тот снова подвергся особой опасности.
В своем предсмертном (втором) послании к Тимофею св. Павел с грустно отмечает (4:10) свое одиночество, потому что Димас оставил его, возлюбив нынешний век, и пошел в Фессалонику, Крискент – в Галатию (Галлию), Тит – в Далматию; при таком положении крайне знаменательно и лестно нарочитое упоминание, что «Лука един со мною». Благовестник как будто не хотел отпустить от себя своего ученика, и этот заменял ему всех в самые тягостные минуты.
Естественно, что Лука старался всеми средствами помогать в заключении Апостола и в устранение роковой катастрофы.
Ученые предполагают, что в Риме было два разбирательства дела Павла. «При первом ответе (на суде) никого не было при Апостоле, но все его оставили» (2Тим.16), и только к следующей защите явился Лука и взял на себя роль как бы второго (после самого Павла) адвоката, или девтерагониста, хотя он и был по профессии медик.
Приняв его последний вздох, Лука, конечно, не мог продолжать своего пребывания в столице и покинул этот город.
Мы равно ничего прочного не знаем о дальнейшей судьбе.
Передается только, что он всегда был девственником и дожил до преклонного возраста, по разным свидетельствам до 74, 80 или 84 лет.
Местом его кончины называют и Вифанию, и Ефес, и Патары в Ахайи (где предположительно он и писал Евангелие).
Григорий Богослов первым сообщает, что Лука претерпел мученичество, и затем лишь один Метафраст говорит, что он умер мирно, спокойно (έν εἰρήνῃ), а Никифор Каллист утверждает, будто этого восьмидесятилетнего старца повесили на маслине.
В двадцатом году правления Констанция (т. е. в 357 г.) останки его были перенесены из Ахайи в Константинополь.
Довольно скудны наши биографические сведения о Евангелисте Луке, но и они важны в том отношении, что достаточно оправдывают с его стороны появление христианских писаний.
Видный эллин, – он от всего отрекся ради Христа и для всецелого служения Ему. Ясно, что «премудрость премудрых» не удовлетворяла религиозно пытливую душу, и это разочарование вселяло такое отчаяние, которое могло рассчитывать на спасение лишь из сфер выше человеческой интеллигентности, или исключительно от благодати Божией.
Именно в проповеди Павловой Лука нашел наилучшее удовлетворение, как и сам Апостол, видел в нем яркое оправдание божественной спасительности Христовой.
Эти люди дополняли друг друга, и отсюда их тесная связь в благовестническом подвиге.
Его нес Лука именно потому, что благовестие Павлово было основой всего духовного существования, сообщало ему смысл и разум, без чего жить частью невозможно и частью не стоит.
Естественно, что Лука старался усвоить полностью это живительное Евангелие, распространить и утвердить его среди людей с равною благотворностью. В таком случае совершенно понятно, что он поспешил письменно закрепить благодатную истину Христову, когда живой голос ее устного возглашения готовился умолкнуть.
Поэтому логически понятно то, что Лука, написав Евангелие в духе апостола Павла, иллюстрировал его спасительное влияние историческими фактами в Деяниях апостольских.
Но и сам Лука, врач, переняв от Апостолов искусство врачевать души, оставил нам доказательства этого в своих боговдохновенных книгах.
«Как Апостолы из рыбарей сделались ловцами человеков - так, по словам блаж. Иеронима– и целитель тел превратился во врачевателя душ, и его творение, будучи читаемо в церквах, всякий раз проявляет свое целительное влияние».
Святый апостоле и евангелисте Луко, моли Бога о нас!
Татьяна Невская, катехизатор